В детстве вы начинали заниматься легкой атлетикой и футболом. Как баскетбол переключил на себя внимание?
Бег и футбол – это были увлечения «как у всех», выступал за школу на соревнованиях, на футбольном поле мне высокому не нашлось места, поставили на ворота. Несмотря на то, что я родился под Ленинградом, вырос в Красноярске. Тогда спорт был обязательной составляющей, с отцом ходили на коньках, на лыжах каждое воскресенье, благодарен за это. А когда государство добавило еще один выходной, так мы стали ходить на Красноярское море – там палатки, рыбалка. Мама рассказывает, что, когда она училась в Ленинграде, выступала на сборные университета по волейболу, баскетболу, легкой атлетике. А мне всегда нравился баскетбол, всегда искал, куда бы пойти им заниматься. По телевизору показывали только вторую половину матча ЦСКА – «Динамо» и то глубокой ночью из-за разницы во времени – я ждал этого момента с нетерпением. Поэтому с колоссальным уважением относился к залу ЦСКА, когда первый раз выступал там, еще будучи 18-летним баскетболистом «Спартака»: это было невероятно, тогда я набрал то ли 30, то ли 35 очков. Обратил на себя внимание. Очень дорого сейчас бы отдал за какие-нибудь кадры того матча. К сожалению, ничего не сохранилось.
Заинтересовавшись баскетболом, вы стали самостоятельно искать школу в Красноярске?
Да, искал долго, нашел спортивную школу, хотя мой первый тренер рассказывает, что это он меня нашел. Четко помню разговор с ним. Формы не было: белая водолазка синтетическая, китайские кеды с бабушкиными вязаными носками. Я был повыше сверстников, спросил у тренера «ну а как, что мне делать», он ответил: «Если хочешь, приходи!» Это четко помню. А я очень хотел! Все делалось на чистом энтузиазме – моем и тренера – Василия Репиты. Мы до сих пор поддерживаем отношения, благодарен ему за то, что он всех нас заразил баскетболом. И даже сейчас мы той детской командой иногда встречаемся, приходим, с трудом узнаем друг друга, бросаем по кольцу и общаемся.
Тренер ведь вам говорил, что в 14 лет начинать заниматься баскетболом поздно?
Не говорил. Это сейчас приходишь в таком возрасте, а сверстники уже играют. У детского тренера соответственно появляется дилемма – ждать, пока он догонит, или решить, что мальчик «выпадает». Учитывая, что перед тренерами часто во главе угла стоит результат, это становится большой проблемой. Считаю, что в таком возрасте результат не должен быть доминирующим фактором. Понимаю, что были другие времена, но примеров много, тот же Жармухамедов начал играть в 17 лет! Стал олимпийским чемпионом, легендой клуба и сборной. А что стало бы с ним сейчас, ему бы ответили: «Парень, извини»?
В вашей жизни случалось немало поворотов, расскажите о главных.
У меня в жизни было несколько глобальных решений, которые поменяли жизнь. Первое – когда в декабре 74 года в Красноярск приехал гонец из Ленинграда, как сейчас их называют скаутами, с тем, чтобы забрать меня играть в «Спартак». Тогда учился в 10-м классе, шел на золотую медаль. Но я так бредил баскетболом, что как только прозвучала фраза приглашения, долго вообще не мог поверить. Никогда не вызывался ни в какие сборные, а тут зовут еще и к людям, которых только вчера видел по телевизору. И 24 декабря 1974 года улетел в Ленинград. На принятие решения понадобилось три дня. В Красноярске столь стремительный переход восприняли не очень хорошо, но все равно улетел при нескольких условиях, их потом выполнил – доиграл все местные соревнования.
Второе решение – переход в ЦСКА. Считал, что если ты оказался в ЦСКА, можно уверенно ставить галочку, что в жизни что-то получилось. Переходил не на гарантированные места, ведь тогда еще блистали Белов, Едешко, Милосердов, Еремин, Жармухамедов, Петраков, Мышкин, Коваленко! Все они были иконами баскетбола. Пришли тогда вместе с Белостенным, только он потом уехал назад в «Строитель», а я остался. Тем не менее, сразу начал играть в стартовой пятерке, под эгидой подготовки к Олимпийским играм 80 года в Москве.
Из «Спартака» уходил сложно: все знают, что Кондрашин с Гомельским не особо любили друг друга. Когда стал армейцем, Кондрашин несколько лет даже не здоровался со мной. Благодарен ему за многое, но игроком мне приходилось несладко в Питере, Владимир Петрович жестко воспитывал. Бывало, я набирал 30 очков в игре, после чего следующую встречу пропускал, сидел на «банке». Такое воспитание, чтоб не зазнался. Меня это раздражало. Тоже стало ступенькой к переходу в ЦСКА. Плюс, в то время стал потихоньку играть за сборную – в товарищеских матчах, в Америке; стали выходить заметки в прессе, где-то мелькала и моя фамилия. Возвращался в «Спартак», начиналась волна травм, болезней, то зуб заболит, то колено, то спина. Меня в Питере стали грызть, писали, мол, играет Тараканов только в сборной, а в клубе отдыхает. Было обидно, потому что всегда искренне относился к баскетболу, никогда не сачковал. Причин накопилось достаточно к тому времени. Когда в тебя не верят, сам невольно угасаешь. И в декабре (снова этот месяц!) перебрался в ЦСКА.
Об этих двух шагах никогда не жалел, несмотря на все неодобрительные взгляды. Счастлив, что вся моя жизнь связана с армейцами. Искренне благодарю клуб за то, что могу быть полезным баскетболу, за возможность работать в системе ЦСКА. Хочу добавить, что всегда открыт к общению и сотрудничеству.
Сейчас идет совершенно другая жизнь. О советской системе работы многое можно вспоминать, помню последний сезон здесь, когда уже «запахло жареным», я разговаривал с генералами, которые руководили всем. Несколько раз ставил вопрос: давайте мы сами сбросимся и купим стиральную машину, поставим в подвале, а вы возьмите на ставку работницу, платите зарплату. Тренировались два раза в день, в раздевалку зайти было невозможно иногда из-за запаха. Даже этого так и не добились. Поэтому по-хорошему завидую игрокам сегодняшнего ЦСКА: за ними ухаживают, в раздевалке пахнет как в косметическом салоне, форма готовая висит в шкафчиках. Мы и мечтать не могли об этом, таскались с баулами.
Можно сказать, что вы маме просто объявили о решении, не советовались?
Нет. Я хотел очень играть в баскетбол. Был послушным ребенком, единственным в семье. Мама имела большой авторитет. И это было ее решение в большей степени. Тогда никто и не думал о том, что баскетбол мог стать профессиональной карьерой. Хотя была история, когда в 7-м классе на каком-то семейном празднике меня заставляли играть на фортепьяно перед гостями. Говорили, мол, ну что же ты, играй. Отвечал: «Не буду, собираюсь в баскетбол играть и в сборной Союза выступать!» Меня наказали за хвастовство. Потому, когда приехал гонец из Питера, на семейном совете родители все решили. Меня и не спрашивали, и так понятно было, что готов. Решили, что заканчивать школу буду уже в Ленинграде. Плюс ко всему скаут подсказал маме, что баскетбол поможет поступить в институт, это было очень важным фактором.
Ваш первый институт был кораблестроительный.
Задумывался, куда поступать, у меня был справочник вузов. Мама двигала в Питер или Москву, мечтала о МГИМО. Однозначно – точные науки. Она понимала, что попасть в МГИМО будет невероятно сложно, поэтому шла речь о золотой медали, чтобы пройти без экзаменов либо с их минимальным количеством. Но принять в голове, что ты должен начать самостоятельную жизнь после школы, я не мог, не укладывалось в голове. В том списке вузов был МАИ, кораблестроительный тоже, как ни странно, МГИМО, МГУ и что-то еще из Ленинграда. Мне нравилась математика, ходил в математическую школу. Но понимал, что на высшем уровне – это совершенно не то. Мама окончила библиотечный институт, поэтому у меня всегда были пятерки за сочинения. Наверное, сыграло роль то, что кораблестроительный был профилирующим институтом у спартаковцев. Поступал с вечерниками, набрал, кажется 4,5 балла. Но учеба не задалась, совершенно не успевал ничего. Уехал раз на сборы на месяц, потом снова на месяц, вернулся, пришел на пару, почувствовал себя, извините, дебилом. На высшей математике сдался, догонять пришлось бы долго. Перевелся в Лесгафта, где было легче, все знакомо.
Чем вам запомнились встречи с югославами? Может, игровые моменты против Дражена Петровича и Желько Обрадовича?
Петрович все же был младшим поколением. Обрадович – моим. Как ни странно, его даже не помнил. Только после того, как он стал значим и весом как тренер, просматривая видео старых игр, обнаружил его на паркете в олимпийском матче. Игроком он был хорошим, но малозаметным, типичным разыгрывающим, надежным. Больше всегда говорили о Петровиче, молодом Кукоче, Паспале, Вранковиче, Радже. Команда-то у них была – дай Боже. Я с 79 года был специалистом по югославам. Мы проиграли им только в 80-м году на Олимпиаде, хотя я считаю, это была чисто техническая ошибка, мы подарили им эти Игры. Безмерно уважаю Далипагича и Делибашича из того поколения – большие игроки, таланты. И они не использовали «югославские штучки» – небаскетбольные приемы. Следующее поколение уже использовало все способы: бывало, доходило и до драк, вражды, проходя мимо на турнирах, не здоровались. Было грязно: и плевки, и удары в лицо. Это сейчас на ветеранских матчах мы все друзья, а тогда все серьезно было. Они нас боялись, был комплекс советской команды. В 87 году у меня спина отнялась, три дня лежал, но вышел на паркет и прилично помог. В их манере было позволять бросать с дистанции. Потому ребята были моими «клиентами». На одной игре ОИ-88 югослав плюнул мне в лицо. Я сдержался – «золото» наше. А ведь раньше в такой ситуации ответил, после чего последовала дисквалификация, и я по всем собраниям пошел. Спустя много лет, совсем недавно, в Москву прилетал тот известный баскетболист с подопечной сербской командой, увидел меня и побежал обниматься – я, честно скажу, «шарахнулся» по привычке.
За год до Олимпиады-88 вы проводили американское турне в рамках подготовки к Играм. Глядя на западную систему, возникали мысли о возможной заокеанской карьере?
Возникали. В первый раз попал в Америку в 76 году. Поездка произвела на меня большое впечатление. После того, как приехал из Красноярска, это была моя третья вылазка заграницу (сначала были Чехословакия и Перу, где мы когда-то были с юношами). Колоссально противоположное ощущение от самой страны и, в первую очередь, от баскетбола – видеть залы, инфраструктуру, множество команд, разных по подготовке. Тогда уже американцы приглашали меня в местные университеты учиться и играть в баскетбол. Все это было как будто из фильма и не воспринималось всерьез, но от приглашений американских и европейских было приятно. Сегодня же все гораздо ближе, по расстояниям, связи. Хотя радостно вспомнить, что я играл против кумиров – Мэджика Джонсона, Ларри Берда, которого вообще считаю лучший игроком в истории.
В 88-м пять-шесть молодых игроков сборной СССР, поехали в США в Летнюю лигу, где играли за «Атланту», была такая смешанная команда, прорыв для того времени. Остальная часть сборной отправилась в Австралию, где также было турне. Затем «Атланта» прибыла на совместных сбор в Сухуми, который завершали три встречи против американского клуба: в Тбилиси, Москве и Вильнюсе. Московскую встречу, которую мы выиграли, а я набрал 27 очков, в прямом эфире транслировали за океан. Бесценный опыт для того, чтобы поверить в свои силы, понять, что ты можешь, что ты ничем не хуже.
Если вспоминать ЦСКА, был ли какой-то особенный матч, отложившийся в памяти?
Если о плохом, то во мне занозой сидят проигранные суперфиналы с «Жальгирисом». Случайно натыкаюсь на видео тех матчей, и до сих пор могу не спать ночь, начинаю злиться. Интересно, как менялось за все годы настроение публики Литвы, от уважительного до беспринципного улюлюканья и ненависти. Раз мы стояли на перроне в Вильнюсе, ждали поезд, чтобы уехать в Москву. И тут по громкоговорителю, по которому обычно объявляют: «Поезд такой-то прибывает на второй путь», звучит: «Проиграли, проиграли!». На весь перрон и зал, хотелось их всех растоптать тогда.
Раньше Кубок европейских чемпионов разыгрывался в финальной шестерке. У нас была решающая встреча в Греции с «Панатинаикосом», в которой определялось, кто попадет в эту шестерку, мы или они. За несколько секунд до конца, мы фактически выиграли матч. Кто-то из наших пробивал штрафные, при «+2», устраивавших нас. До этого Еремина уронили так, что тот получил сотрясение мозга. Судейство было на редкость «домашним». В общем, стою на подборе. Второй штрафной наш мажет, кричу «Не фолить», отбегаю за боковую линию, чтобы не быть в игре. В этот момент грек в центре площадки находит только вышедшего на замену Еремину Мелешкина, утыкается в него, получает свое право на три штрафных – точно их бьет – и ПАО в заветной «шестерке». Мы так потеряли не только право быть одними из лучших в Кубке, но и пять заграничных поездок – мощный на то время бонус.
А победы? У нас было персональное соперничество с Валтерсом. Вспоминаю свой личный рекорд, когда в Алта-Ате с гриппом и температурой 38 набрал против рижской команды 48 очков, и мы выиграли. Тоже многое отдал бы за запись той встречи.
Вы разносторонний человек: едва закончив карьеру, занялись бизнесом, после чего стали агентом, есть ли еще какая-то сфера, в которой было бы интересно себя попробовать?
Все вынуждено получалось: бизнесом занялся, так как кушать что-то нужно было. Жил в Бельгии, понимал, что карьера спортивная подошла к концу. Пытался выживать. Если бы меня кто-то позвал тренировать, с радостью согласился бы. Всегда казалось, что неплохо вижу площадку, чувствую игру и могу стать хорошим тренером. Тогда никто не позвал, а спустя долгое время, стало уже неинтересно. Комфортно сейчас быть специалистом, находящемся близко к баскетболу, интересно общаться, стараться популяризировать, оказывать содействие. Баскетбол помогает мне жить и чувствовать себя полезным.
И все-таки?
Хотел бы стать чемпионом «чего-нибудь» по русскому бильярду. Это моя сегодняшняя страсть. Участвую в любительских турнирах, в нескольких побеждал, играю на неплохом уровне. Хочется выйти на другой уровень. Здесь как в баскетболе: готов ночь не спать и доигрывать, если потерпел поражение. Однажды турнир занял 14 часов, но это стоило того, победил, пришел домой ближе к ночи, жена не очень довольна была.
И напоследок, расскажите о коллекции мотоциклов, о которой знают, возможно, не все.
Это коллекция фигурок мотоциклов, конечно, хотел бы и коллекцию мотоциклов настоящих, но пока не получается. Настоящий – Yamaha, был еще Harley, но его продал. Коллекцию стал собирать давно, привожу их из разных стран. Ощущение есть, что купил все, что есть, фигурки занимают целую комнату, для них собраны специальные полки. Мне их дарят и даже изготавливают специально для коллекции. Не знаю ни одного человека, который бы также увлекался таким коллекционированием. Мне кажется, коллекция красива, все разное: от игрушечных фигурок немецкого фашиста на мотоцикле из антикварной лавки до огромных, которые когда-то находил и долго не мог понять предназначения: оказалось, такими подпирают дверь, чтоб не захлопнулась. На «ямахе» езжу, потеплеет скоро – открою сезон. Однажды отправился в путешествие по Америке на мотоцикле длиною 5500 миль: от Вашингтона до южной точки Америки и обратно. Ездили с друзьями, с двумя флагами – российским и американским.
Сергей Тараканов
Родился 25.04.1958 года.
Олимпийский чемпион (1988), бронзовый призер Олимпиады (1980), чемпион мира (1982), серебряный призер чемпионата мира (1986), 3-кратный чемпион Европы (1979, 81, 85), серебряный призер чемпионата Европы (1987), бронзовый призер чемпионата Европы (1983). Обладатель межконтинентального кубка. 7-кратный чемпион СССР, 3-кратный серебряный призер чемпионата СССР. Чемпион Европы (2007) в качестве генерального менеджера сборной России
Мастер спорта международного класса, заслуженный мастер спорта СССР. Награжден Орденом «Дружбы народов», медалью «За трудовое отличие», орденом Почета.
